Уже несколько дней Лимор сидит молча, погруженная в свои мысли, в Бейт Хабаде. Время от времени она спрашивает о чем-то, но, в основном, безмолвно наблюдает за веселящейся молодежью вокруг с мрачным видом.

Ее муж Амир рядом с ней, хмурый и серьезный. Мы никогда не слышали, чтобы он сказал хоть что-то. Сначала у них все было прекрасно; весь мир был расцвечен их мечтами и надеждами. А потом начались проблемы. Они с тоской смотрели на пары вокруг. Почему у всех есть дети, но только не у них?

— Это не потому, что мало старались, — объясняет она.

– Не было такого специалиста, к которому бы мы не обратились. Нет такого лечения, которое бы мы не испробовали.

И все говорят одно и то же: это не произойдет.

Прежде чем покинуть тонущий корабль их брака, они решились на последнюю попытку. Они прекратили инъекции и процедуры, собрали рюкзаки, «чтобы проветрить голову и уйти как можно дальше», как она говорит.

– Сначала в Непал, потом дальше – в Индию и, может быть, в Китай. Если путешествие не поможет нам восстановить то, что было разрушено, то, значит, надежды нет.

Слезы катятся по ее лицу, когда она кричит, что «и это не помогло!» Она зарывается лицом в мое плечо и всхлипывает.

– Лимор, я хочу, чтобы ты пошла со мной окунуться. – Говорю я ей и беру ее руку в свою. У меня сводит живот. «Окунуться? Откуда я взяла такую идею именно сейчас?» Она отстраняется.

– Окунуться? То есть, в микву? Чего вдруг я должна окунаться в микву? – Она встает с дивана.

– Я уже окуналась перед свадьбой. С меня хватило. Нет уж, спасибо!

— Но ты не понимаешь! Пойди окунуться со мной. Возможно, это поможет тебе родить ребенка!

Она смотрит на меня со злостью и разочарованием.

— Как ты можешь говорить такое? Уже 10 лет я хожу от врача к врачу, и никто не смог мне помочь забеременеть. Ты знаешь меня всего ничего, и ты думаешь, что можешь мне помочь?!

– Боль в ее карих глазах пронзает меня насквозь.

Она устремляется к двери.

За секунду до того, как она хватается за ручку двери, я успеваю перехватить ее руку. Я заглядываю ей в глаза и прошу послушать меня всего одну минуту.

– У нас нет здесь миквы, Лимор, — объясняю я.

– Мы окунаемся в реку. Нужно ехать верхом полтора часа, а потом еще час взбираться на гору, чтобы добраться до ледяной реки! Мы ныряем в прорубь!

Слезы катятся по моим щекам.

– Я хочу, чтобы ты пошла окунаться со мной, — умоляю я.

– Я хочу, чтобы ты помогла мне сделать прорубь, и в заслугу за это Вс-вышний может благословить тебя ребенком!

Ее холодные руки медленно теплеют в моих руках. Ее взгляд смягчается.

– Откуда ты, Хани? – бормочет она.

– Как ты добралась до меня? Хватит. Мы уже сдались. И… и что с Амиром? Он совсем нерелигиозный. Он не верит в такие вещи. Что я скажу ему?

Я успокаиваю ее и прошу не волноваться.

Мой муж Хезки поговорит с Амиром.

Ее внутреннее беспокойство медленно спадает. Солнце бьет сквозь стекло и освещает ее лицо.

– Хорошо Хани, — говорит она.

– Давай пойдем на реку.

Я говорю ей, что сейчас не время. Сначала нужно убедиться, что она понимает величие и святость миквы, а также необходимые законы.

Она приходит ко мне домой в следующие несколько недель. Мы сидим и разговариваем о том, что значит чистота. Мы говорим о силе еврейской женщины и ее собственной силе. Лимор смотрит в одну точку и едва прикасается к кофе и

булочкам с корицей, которыми я угощаю ее.

Ее муж Амир сначала был против, но когда пришел день окунания, он пришел к нам домой, чтобы ждать ее возвращения. Лимор зашла за ним. Она была в белом платье, ее глаза сияли! Я уверена, что сам Амир не видел такого сияния уже очень давно.

Тарахтящий мото-рикша довозит нас до автобусной станции. И вот мы на пути к деревне, где находится «наша» река. Окна старого автобуса не застеклены, и упрямый ветер обжигает лица. Дорога петляет в горах. Несколько раз мы зависаем над глубоким ущельем, и всего шаг отделяет нас от забвения. Каждый раз при этом я бросаю взгляд на Лимор, но она все так же светится, и ничто ее не тревожит.

Я сопровождала множество женщин, которые сначала опасались окунаться с крутого склона, по которому мы сейчас поднимаемся с Лимор. Их сердца смягчались от историй о праведных женщинах, которые прорубали лед, чтобы окунуться в реку. Очарование исключительно женского переживания – только между ними и Творцом, когда они шепчут свои молитвы в окружении гор.

Когда мы добираемся, уже совершенно темно, но я знаю каждый камень и могу идти с закрытыми глазами. Лицо Лимор сияет подобно луне. Нам почти не нужен шахтерский фонарь у меня на лбу.

— Подойди, Лимор, – говорю я, прежде чем мы доходим до реки. – Посиди со мной минутку. Послушай песню, которую я люблю петь перед окунанием. Вслушайся в слова.

Журчание реки аккомпанирует нам. Птицы притихли. «Пусть этот час будет временем милосердия, временем, когда Твоя б-жественная воля сопровождает нас». Лимор подпевает мне, слово за словом. Ее голова на моем плече. Мы держимся за руки. «Время милосердия, время, когда Твоя б-жественная воля сопровождает нас»…

Я достаю топор из рюкзака и иду прорубать лед. Лимор вздрагивает не только от холода. Негромкий крик вырывается у нее, когда она входит в воду. «Она ледянаааааая!» Ее крики поднимаются прямо к трону Вс-вышнего. Когда она выходит из воды, звезды спускаются встретить ее.

Я чту момент чистоты и молчания, и никто из нас не нарушает его словами. Я только обнимаю ее и молюсь. Мы сидим на крутой тропе. Две женщины в центре творения.

Молимся.

Просим.

На следующий день они с Амиром отправляются в Индию, а оттуда в Китай. Мы потеряли связь. Я испробовала все способы, но так и не выяснила, что с ней стало. Она просто… исчезла.

И вдруг, 10 месяцев спустя звонит телефон. Лимор на проводе. Сначала я слышу только рыдания. Потом она говорит, что вчера произошло чудо. У них родилась девочка.

Они назвали ее Несия («Чудо Вс-вышнего»).